У младшей сестры Натальи Водяновой аутизм. Когда Оксана росла, их семье пришлось столкнуться с невероятным количеством трудностей и проблем. Но именно благодаря Оксане Наталья умеет ценить жизнь и помогать тем, кто в этом нуждается.

C 20 по 23 октября Наталья и ее Фонд помощи детям "Обнаженные сердца" в третий раз проводят Форум "Каждый ребенок достоин семьи" на тему "Образование со смыслом: особый ребенок в образовательном пространстве". В Москву отовсюду съезжаются специалисты, чтобы устранить информационный вакуум, наладить связи, которых в большинстве случаев никогда не было. HELLO! встретился с Водяновой накануне форума. Наталья сообщила, что готова рассказать очень личную историю...

Наталья Водянова с сестрами Оксаной и Кристиной и мамой Ларисой

- Наталья, вашему Фонду помощи детям "Обнаженные сердца" в этом году десять лет. Вы основали его в интересах людей с особенностями развития, как у вашей сестры Оксаны?

В 2004 году я ничего не знала про аутизм и даже не догадывалась, что у Оксаны этот диагноз (при рождении Оксане поставили диагноз "детский церебральный паралич". - Ред.). Конечно, я знала, что дети с особенностями развития существуют, поэтому все наши парки и игровые площадки с самого начала были инклюзивными. Но тогда, десять лет назад, если говорить честно, я вообще считала, что между нами - мной и Оксаной - это я, а не она - тот ребенок, который находился в трудной жизненной ситуации.

Оксана была окружена нашей с мамой любовью и, как любой ребенок невинного возраста (а у Оксаны как следствие ее состояния эта невинность сохранилась до сих пор), не знала и не знает тех лишений, через которые мы прошли. Поэтому, когда я создавала Фонд, я делала это для той маленькой девочки Наташи, которой когда-то была. Каждому ребенку необходимо место, где он может играть, заводить друзей, радоваться. Маленькие дети хотят быть как все. Это уже подростки хотят выделяться, ну и мы, взрослые. (Смеется.) А детям нравится быть похожими на других. Чувство отверженности очень тяжело переживается. Я это хорошо знаю, потому что Оксана другая, а я все детство была "привязана" к ней. И это ощущение нашей изоляции было очень болезненно.

- Фонд "Обнаженные сердца" изначально стал известен благодаря строительству детских игровых парков и площадок по всей России. Как вам пришла в голову эта идея?

Мощным толчком создать Фонд стала трагедия в Беслане. И когда я думала, как помочь пострадавшим детям, я черпала вдохновение из своего детства, так как понимала, что эти дети тоже будут чувствовать себя другими, пройдя через такое испытание. Травмы, не важно, какого размера, - это травмы. А парк - это такое место, где можно потеряться и в игре забыть о реальности. Если тебя толкнули на горке, ты идешь на качели и забываешь обо всем. Игра - это одна из первых необходимостей для детей. В игре дети развиваются, в естественной обстановке учатся общаться и социализироваться. Ощущение беззаботности, даже если оно посещает ребенка всего несколько часов в день, позволяет ребенку развиваться гармонично.

- Получается, что другие дети во дворе отвергали и вас, и Оксану? С вами не хотели дружить? Вы пытались найти с ними общий язык?

Другие дети смеялись над нами, обзывали, плевались. Я по-всякому пыталась завоевать их дружбу. Если появлялись маленькие деньги (я все-таки подрабатывала с 11 лет), то покупала всем сладости или фрукты. Но в ответ я слышала что-то вроде "Ладно, Водянова, с тобой мы еще сможем дружить, только сестру свою не приводи".

- Вы соглашались на такие условия?

Нет конечно. С кем бы я оставила Оксану?!

- Но хотя бы в школе-то все было по-другому?

Мы были очень бедные, я была одета хуже всех, разрывалась между работой с мамой и уходом за Оксаной, поэтому постоянно опаздывала в школу или вообще ее пропускала. Мы все вместе жили в 18-метровой хрущевке, и от Оксаны невозможно было что-то прятать. К концу года на мои учебники невозможно было смотреть - грязные обложки, страницы выдраны. Поэтому в школе меня обходили стороной, брезгливо смотрели, не разговаривали.

- А что Оксана делала в это время?

Оксана не ходила в школу. Она не говорила и не говорит. Таких детей в нашей стране не берут в школу. В то время особенно и сейчас тоже очень редко. И это очень большая проблема, что такие дети лишены обычного общения, ограничены в правах, не интегрированы в общество, не имеют возможности развиваться. А так нам приходилось Оксану почти каждый день на какое-то время оставлять дома одну. Когда я возвращалась из школы, мы с ней ходили вокруг дома. Оксана очень любила гулять, и гулять мы должны были с ней по шесть часов без остановки. Домой ее было не затащить: не нагулявшись, Оксана начинала кричать, будто ее режут, и соседи, само собой, жаловались на нарушителей спокойствия. Часто мои друзья и команда Фонда отмечают, что я терпеливый человек, за это я благодарна сестре.

Наталья Водянова с сестрой Оксаной и старшим сыном Лукасом

- Как взрослые реагировали на вас, не спрашивали, что с Оксаной?

До десяти лет Оксана не умела проситься в туалет, поэтому могла сделать свои дела прямо на улице, никого не предупредив. Денег на подгузники у нас не было. Когда это происходило, люди часто реагировали очень негативно или с пренебрежением: "Фу, убери это! Уведи ее! Куда ты смотришь?" В эти моменты мне было очень стыдно, я прятала голову сестры под мышку и старалась скорее увести ее домой.

- Вы не знали, как научить Оксану заботиться о себе? Не было специалистов, кто мог подсказать?

Оксана была достаточно умной девочкой. Помню, как мы гордились, когда она научилась просить попить воды, а потом есть. В конце концов, когда ей было десять лет, мы научили ее проситься в туалет. Это все стоило нам больших усилий. А просьбы убирать за собой или ходить в туалет в положенное для этого место она не воспринимала. Тогда Оксаной никто не занимался, не было ни времени, ни возможности. Моя мама работала в четырех разных местах. Ей не удалось побывать ни на одном моем школьном собрании, и у нее не было времени проверять мою "домашку" или дневник. В школе я училась не очень хорошо, хотя и не была последней в классе. Мама понимала, что в условиях, в которых я расту, нельзя требовать высоких оценок, поэтому оставляла мое образование на мою ответственность.

Но дело даже не в том, что у мамы не было времени заниматься сестрой, а в том, что вокруг нас не было системы поддержки, чтобы объяснить, что делать, как общаться с Оксаной, не было элементарной информации. Мы учили Оксану, как шкодливого щенка, - хлопали по попе и повышали на нее тон, если что-то было не так. Мы объясняли ей, ругали, кричали, потому что понятно, что, живя в маленькой комнате со всем этим, мы сами не всегда выдерживали. От Оксаны невозможно было что-либо спрятать, а она очень любила и любит все смешивать. Ты приходишь домой из школы, а в одной куче вся твоя одежда, ее игрушки, мука, масло, учебники, мыло, мусор из ведра.

Сверху этой кучи сидит довольная Оксана. Добро пожаловать домой! Мы, конечно, ее за это ругали, пытались завязывать ручки шкафов как могли, но ничего не помогало, и все повторялось снова. Тогда нам казалось, что она наказывает нас за то, что мы ее оставили. А сейчас мне кажется, что она к тому же пыталась нам сказать: "Дорогие, я не дура! Вы думали, сможете меня перехитрить? Не выйдет!" Но мы тогда этого не понимали. Нам никто этого не объяснил.

26-летняя сестра Натальи Водяновой Оксана

- Правда ли, что вашей маме предлагали отказаться от Оксаны?

Когда она родилась, маме сказали, что Оксана - овощ, что она ничего не чувствует и никогда не почувствует и не поймет. Что ходить она не будет. В роддоме посоветовали обязательно отдать ее в интернат, отказаться, поскольку она испортит жизнь всем нам.

- Какой у нее характер?

У Оксаны прекрасный характер, она абсолютно солнечный человек. Ее улыбка и позитив помогали нам, когда дела были совсем плохи. В этот момент особенно были важны ее поцелуи, ее беззаботность. Сама того не зная, Оксана помогала нам с мамой справиться и переждать тяжелые дни. Она до сих пор такая. Немного степеннее, конечно, все-таки 26-летняя девушка, она научилась сдерживать свои эмоции и ведет себя как леди. Но тогда все было гипертрофированно, жизнь прекрасна, эмоции через край.

Мы с ней, конечно, были очень близки, всегда спали вместе в одной кровати, играли, очень сильно любили друг друга. Когда я уехала из России, расставание с сестрой для меня было очень болезненным. И для нее тоже. Я помню, когда я первый раз вернулась в Нижний Новгород, Оксана очень злилась на меня, стучала кулаком по полу, плакала навзрыд, так ей было тяжело, что я оставила ее.

- Вы объясняли сестре перед отъездом в Париж, зачем и куда вы уезжаете?

Нет, только когда спустя много лет эксперты Фонда "Обнаженные сердца" объяснили мне, что это нужно было сделать и как правильно подготавливать Оксану к переменам, рассказали о потенциале и эффекте общения для людей с аутизмом и на примерах конкретных людей показали это.

Наталья с сестрой Оксаной на прогулке под Нижним Новгородом

- Можно ли подробнее?

Например, меня познакомили с Алешей из Тулы. Молодой парень, ровесник моей сестры, у него тоже аутизм и даже многие проявления, как у Оксаны. Он не может говорить, или писать, или печатать, но, показывая на буквы, он может хоть и медленно складывать их в слова, слова - в предложения, а предложения - в прекрасные литературные произведения на русском и английском языках. Для меня это был такой прорыв, до встречи с Алешей я никогда не подозревала, что такое возможно.

- Почему Фонд "Обнаженные сердца" вкладывается в образовательные программы?

Потому что мы видим результат. Я вижу результат по моей сестре. Уже третий год подряд мы проводим Форум "Каждый ребенок достоин семьи", где собираются специалисты со всей страны, четыре дня работают, участвуют в семинарах, в лекциях, проводятся мастер-классы ведущих мировых экспертов, чтобы устранить информационный вакуум, чтобы такие семьи, как наша, знали, что делать и куда обратиться.

- Как работа со специалистами вашей организации и другая деятельность вашего Фонда повлияла на жизнь Оксаны?

Они полностью изменили ее жизнь и жизнь нашей семьи. У Оксаны есть друзья. Она полюбила одеваться, ухаживать за собой. Она видит в этом стимул. Раньше Оксана не задумывалась о том, как она выглядит. А сейчас она тщательно выбирает себе одежду, ей стали очень нравиться платья, просит заплетать себе волосы. В нашем Центре поддержки семьи она учится общаться, меньше бояться людей, она стала более открытой и коммуникабельной, в том числе дома, когда к нам приходят гости. Теперь она поняла, что ее может любить не только ее семья. В Центре у нее появился бойфренд, они держатся за руки, обнимаются. Денис немного ее моложе, но мы знаем много таких пар. (Смеется.)

Одна из любимых игр Оксаны - смешивать все вещи в доме в кучу. "Раньше мы не понимали, что она хочет сказать, и злились на нее", - говорит Наталья

И, конечно, все это делает нашу маму счастливой. Если раньше, когда я звонила, она грустно сетовала: "Вот весна пришла, Оксана страдает, я не знаю, что делать, как ее успокоить, она постоянно плачет", то сейчас мама рассказывает о новых Оксаниных достижениях и друзьях. У мамы появилось время на себя. Но, как и я, обретя счастье, не смогла сидеть без дела и вот совсем недавно звонит мне, просит не ругать и рассказывает, что вдруг снова ударилась в домашний бизнес. Теперь это не фрукты, а... пирожки. Работает она, как и прежде, на износ, шесть часов в день отнимает только начинка, печет по ночам, похудела на десять килограммов. Покупайте пирожки от Водяновой. (Смеется.)

- Какие у вас с Оксаной сейчас отношения? Знают ли ее ваши дети?

Да, конечно, они общаются. Они знают, что это их тетя и очень важный человек в моей жизни. Оксана очень любит своих племянников, всегда обнимает их и целует. К сожалению, мы бываем в Нижнем от силы всего пару раз в год, а для Оксаны переезды, а уж тем более перелеты очень болезненны.

- Вы не боитесь напугать детей, не хотите оградить их?

Нисколько! Оксана - их тетя, близкий человек, да, она не такая, как все, но в нашем мире много чего странного. Это реальная жизнь. Дети должны об этом знать. Тем более что, если детям все объяснить в маленьком возрасте, они начинают это воспринимать как данность. Это история нашей семьи и это разные грани жизни. Ведь у всех разные вкусы и предпочтения, то, что одному кажется интересным, другого может привести в состояние шока. У меня четверо детей, и все они совершенно разные.

Максиму сейчас пять месяцев, и он уже имеет свои предпочтения. Читаешь ему одну книгу - не нравится, начинает отвлекаться. Читаешь другую - слушает и улыбается. Иногда я перечитываю ему одну книгу шесть раз подряд, а он сидит спокойно. Для меня удивительно, что в таком маленьком возрасте он уже делает свой выбор. Вообще, у меня, как у любого родителя, задача предложить ребенку интересное "меню жизни". И присутствие Оксаны в этом "меню" направляет их жизненный выбор в пользу гуманности, эмпатии и толерантности.

- Многие мамы хотят защитить детей от лишних переживаний, боятся их травмировать.

Я помню, когда я была в интернате в Екатеринбурге, в жизни которого мы участвуем, меня поразила там очень пугающая атмосфера, жутко. Я была там первый раз, когда мы открывали детскую площадку. На открытие приехала местная элита и некоторые со своими детьми. Один из родителей разрешал своей дочке играть только на площадке и запрещал заходить внутрь интерната. Я стояла рядом и слышала, как они говорили: "Я не буду показывать своему ребенку этот кошмар, зачем ее травмировать?!"

Я тогда подумала, какую возможность урока эта девочка потеряет и как мне ее жалко. В тот момент я решила, что обязательно в следующий раз привезу сюда детей. Они должны знать, что бывает по-разному. Это повод для нашего с ними диалога и размышлений. Мы много с ними об этом говорим, и, как следствие, они благодарно относятся к той жизни, которая у них сейчас есть.

Наталья Водянова со своими детьми - Лукасом, Виктором и Невой

- А как к тому, что столько вашего времени уходит на Фонд, относится отец вашего четвертого ребенка Антуан?

Он во всем меня поддерживает. Антуан не ревнует меня к благотворительности, это важная часть моей жизни, то, что он любит во мне, уважает. В принципе, мы с самого начала не смогли бы построить серьезные отношения, если бы он меня морально не поддерживал. Ведь это дело моей жизни. Как пела Лариса Долина, "главней всего погода в доме".

- А вашу основную работу как модели Антуан никогда не просил бросить, чтобы больше времени посвящать семье?

Не просил. Потому что он знает, что если у меня появится свободное время, то я его тут же вложу в благотворительные проекты. Моделью я продолжаю работать не только ради денег, хотя и ради них тоже. Индустрия моды помогает мне привлекать пожертвования и интерес к деятельности Фонда в России. А как для многих современных женщин, для меня важны финансовая независимость и чувство востребованности индустрией. Во всем мире и в России огромное количество работающих мам, и домохозяйкой я точно быть не хочу.

- Домохозяйкой вы быть не хотите, а женой?

Первый раз я назвала Антуана своим мужем на приеме у врача. Доктор задает мне вопросы, а я отвечаю, что мой муж то, мой муж это. И потом только поняла, что первый раз в жизни так его называю. Это было до появления Максима, когда мы стали жить вместе.

- Очень часто появление ребенка - это испытание для пары...

Мы очень любим друг друга, очень хотели ребенка, поэтому для нас это стало не испытанием, а счастьем. Для меня это был не первый ребенок, но для Антуана это было особенно важно и трепетно. Может быть, сейчас рано об этом говорить, но я уже вижу, что Антуан - прекрасный отец. Я думала, что никогда не смогу любить его сильнее, сильнее некуда, но когда я вижу его с нашим сыном, я понимаю, что люблю его еще больше, чем раньше. Дети учат нас этому. И в принципе учат любить. Для меня главным примером беспредельной любви навсегда останется Оксана.

Наталья Киселева

Возможно, моя история покажется для многих банальной, одной из тысячи тех, о которых Оля нам уже рассказывала . Но для меня это история перевоплощения, преображения и перерождения.

Сформировавшиеся с детства комплексы (по типу: что это за волосы, не горбься, как ты смеешься, какой ужасный почерк, зачем тебе лифчик, там и так ничего нет, не реви, рёва-корова ) и полное отсутствие понимание со стороны мамы во всех вопросах естественным образом влияли на формирование меня как девчо нки, которая командовала, во всех отношениях с мальчиками управляла ими, и даже, будучи в «гражданском браке» с молодым человеком в его (!) квартире, пилила его насчет долго лежащих плинтусов под стеной, мол что ты за мужчина, который не может их прибить, и как это, у тебя нет плоскогубцев????

Ссоры из-за моего поведения не возникали, скорее угнетение, молчание, нежелание развивать отношения. И когда я решилась сказать, что, наверное, нам нужно расстаться, а молодой человек мне даже не возразил – я задумалась…

Начался тяжелый период переосмысливания, темная полоса, сокращения на работах, уныние, спасали сигареты и взгляд на звезды из маленькой норы собственного, темного и никому не нужного мира.

Через какое-то время я наткнулась на трансерфинг реальности, далее прочла Крайона, позже начала заниматься йогой, откуда узнала о Торсунове, а потом уже и об Ольге Валяевой. Моя сестра давно уже читала ее статьи и менялась очень заметно, но меня на сайт и книги не тянуло, пока я сама случайно не наткнулась на афишу о флешмобе, будучи именно в тот день в платье на работе и не имея планов на вечер. С большими сомнениями я купила цветы и вышла на Майдан, где было уже более 100 девушек. С этого все началось. Дальше был марафон, который кардинально помог мне изменить себя и свою жизнь .

Более 5 лет до прошлого года у меня не было отношений, так как я понимала, что идет внутренний поиск себя, что я вкладываю все время в саморазвитие. И мне постоянно казалось, что вот-вот и я уже встречу своего принца (хотя часто в своей жизни мне говорили, что я хожу в розовых очках, и что то, о чем я мечтаю – в жизни не существует).

Я стала больше ходить в церковь, молиться, благодарить за все, что у меня есть, и главное, что когда пришло осознание своей ценности, появилось чувство собственного достоинства, чувство, что хочется измениться самой, и что мужчина должен быть главой семьи, и что женщина должна быть нежной, хрупкой, послушной и мудрой – в тот момент Бог подарил встречу с моим нынешним мужем. Через полгода очень романтических встреч он сделал мне предложение и вот уже совсем скоро будет год, как мы счастливы вместе в паре, будучи официально женатыми, повенчанными и неимоверно благодарными Богу друг за друга.

Оля дает нам те знания, которым нас не учили, которые дают надежду и веру в то, что существует та жизнь, которую мы себе рисуем в розовых очках, веря в принцев и романтику. Мой любимый муж недавно сказал, что он советовал своей коллеге сменить имидж и стать мягче, чтобы нравиться мужчинам, он привел ей мой пример, что сейчас меня даже в джинсы не затянешь, хотя раньше он меня не знал, просто по моим рассказам он понял, насколько изменилась моя жизнь. Я очень признательна Ольге и Алексею за их труд, за их вдохновение и за веру в то, что все в наших руках.

Желание написать этот отзыв уже давно было в моей голове, но именно когда Оля установила срок до 20 августа – я таки это сделала) Я безумно рада за всех девушек, у которых получается что-то менять и создавать желаемую жизнь.

А совсем недавно я интуитивно почувствовала, что одной девушке очень нужна книга «Предназначение быть Женщиной» и купила ее ради нее. Я не могу Вам передать чувство счастья, когда она со слезами на глазах благодарила меня за такое открытие.

Спасибо Оле за то, что она показала, как можно жить, Любить и чувствовать себя совершенно по-иному, понять, что значит «на ручки», особенно, когда это же понимает и муж, прочувствовать, что значит позволять себе делать то, что в приоритете для тебя, вдохновляться историями девушек со всего мира и дай Бог в будущем закладывать эти основы в своих детей!

С огромной благодарностью, радостью, уважением и Любовью, Светлана.

Ольга Валяева

Наш Конкурс

Ева Лемге родилась в 1961 г. Работала учителем, главным бухгалтером. Сейчас возглавляет собственную фирму. Живет в Москве. С удовольствием пишет рассказы.
Это ее первая публикация.

ЕВА ЛЕМГЕ

Пигалица

Здорово, мужики! Привет, Вовка! О-о, Андрюха! Сколько лет, сколько зим! Привет, привет! Кто сегодня играет? Хорошо, что я сегодня сюда заглянул. Люблю я этот наш спорт-бар. И программу можно спортивную посмотреть, и с хорошими людьми пообщаться. Кать, мне, парочку пива, сушек, креветочек там, в общем, как обычно.
Да не смотрите так на меня, мужики! Ну, зуба нет. И синяк еще не сошел. Да хватит ржать-то, в конце концов. Ничего смешного не вижу. Ну, фингал. Ну, дырка во рту. Ну и что? можно подумать, сами красавцы писанные. В зеркало давно смотрели? Вы кстати, тоже к этому отношение имеете. Почему? Значит так, рассказываю. Помните тот вечер, когда «Спартак» играл? Ну да, три дня назад. А того козла, что с нами спорил, помните? Ага, отлично. Вот вы-то все разбежались, а я с этим уродом остался. Увижу - убью на месте, честное слово. Он, этот козел, мне, может быть, всю жизнь поломал. Я из-за него человека, можно сказать, потерял. Как? Вот слушайте.
В тот вечер вы все разбежались, и остались в баре он, я, да еще парочка ребят каких-то незнакомых. А мне тогда так идти домой не хотелось: опять ведь мать начнет пилить, что поздно пришел, что пивом пахнет. Я и сижу. Вот мы с ним по паре кружечек пивка-то и выпили. Потом еще по кружечке. Хорошо! Настроение поднялось, захотелось жить дальше. Потом он в палатку сбегал. Мы и подливали потихоньку водочку в пиво. Хороший был ершик. Сильно не увлекались. Так, для настроения. Вышли в обнимку, прям друганы, лучше некуда. И тут он вдруг как попрет на меня. Я говорю, мужик, ты что? Мы же с тобой только что пили. Ты что, офонарел? А он прет и прет. В общем, слово за слово, поцапались мы. И тут он мне как врежет! Я-то ведь парень спокойный. Драться не люблю, но тут мне так обидно стало. Ах ты, зараза, думаю, как на мои бабки водку жрать, так ты друг. А как водка кончилась, так ты вон какой борзой, подлюка. Ну и я, конечно, дал ему сдачи.
В общем, помахались мы немного. А тут свисток. Ну все, думаю, если меня сейчас менты заметут, то пиши пропало. Мать меня, точно, со свету сживет. Легавые все последние деньги отнимут, и скорее всего на работу завтра не попаду. Тогда шеф обязательно меня с работы выгонит. Он еще в прошлый раз ко мне приставал: что, говорит, Денис, о чем ты только думаешь? Вот институт ты закончил неплохо, а жизнь прожигаешь, работаешь шаляй-валяй. Выгоню я тебя, хоть и жалко. Не посмотрю, что голова хорошо варит, И когда же ты за ум-то возьмешься...
Вот поэтому, естественно, я как услышал этот свист, так и дернул в переулок. Хорошо, что этот район назубок знаю, все детство здесь провел. Бабка у меня тут рядом живет. Поэтому я и к бару этому прилепился - все равно почти каждый вечер к бабке захожу. Она уже совсем старенькая, из дому не выходит. А я то продукты ей принесу, то еще чего-нибудь.
Короче, оторвался я от легавых, убежал. Иду, уже спокойно, к метро, и показалось мне: кровь по лицу течет. Ладонью провел по подбородку - ох ничего себе! Все лицо в крови! Я в тот момент даже боли никакой не почувствовал, только злость. Вот, думаю, посидели, поболели. Иду дальше, ощупываю свою физиономию. Зуба нет. Губа разбита. Под глазом саднит. Точно, синяк будет. Физически чувствую, как наливается. Иду и думаю: «Хорошо, что время позднее: пугать некого. Народу на улицах нет, и надеюсь, что и в метро будет немного». Так и получилось. Старуха у турникетов в метро на меня даже и не посмотрела, а вагоны просто пустые. Ночь же уже.
Короче, просыпаюсь утром - голова болит, губа опухла, глаз левый почти заплыл. Этот козел мне все-таки здорово врезал. Но одно успокаивает - что ему тоже не меньше моего досталось. Вся левая сторона лица опухла, заплыла и дергает от боли. Но если повернуться к зеркалу правым боком к зеркалу вроде ничего и не видно. Ладно, думаю, поеду на работу. К шефу буду правой стороной поворачиваться. А может, еще повезет и не будет его сегодня - так иногда у нас бывает. Бриться не стал: больно, хотя щетина здорово отросла. Так и вышел из ванной: с одной стороны приличный молодой человек, только слегка небритый, а с другой - алкаш, бродяга, да что там скромничать - просто бандит с большой дороги. Мама как меня увидела, так сразу начала причитать. И чуть ли не во весь голос. И знаете, что странно? Она не губу мою жалела и не зуб выбитый, а все больше сокрушалась на тему, какой же у нее сын непутевый. Я то есть. Я говорю: хватит мать кричать, надоело хуже горькой редьки. А она все одну и ту же тему долбит и долбит - и что какая она несчастная, и за что ей такое наказание, и хоть бы я женился поскорей и, может, остепенился бы тогда, и у нее сердце бы успокоилось. Достала меня со всех сторон. Рявкнул я на мать, чтобы не приставала, оделся на скорую руку - и за дверь. В такой обстановке даже завтракать не хочется. Хочется просто послать всех куда подальше, чтобы никто не трогал, не орал, не приставал. И так голова чугунная. Настроения никакого, а день только начался.
Вот выскочил за дверь и думаю: куда идти? На работу вроде рано, да и за руль с таким перегаром садиться не хочется. Но - куда деваться? Сел я в свою машину, думаю, покатаюсь минут двадцать, оклемаюсь, и поеду потихоньку на работу. Стеклышки со своей стороны опустил, бросил в рот «Орбит» и поехал. Проехал два круга по нашему микрорайону, и только собрался выехать на проспект, смотрю - девчонка какая-то стоит на обочине. Голосует.
В старом доме, пока еще не снесли нашу хрущевку, я всех девчонок и ребят в округе знал. И старше, и младше. Стояли три наши школы рядом - английская, математическая и обычная - вот и тусовались мы все вместе. А в этом районе мы всего около года живем. В принципе, никого я тут и не знаю. Пригляделся - пигалица какая-то. Обычная такая. Лет восемнадцать. Стрижка короткая, джинсики в обтяжку, кроссовки, сверху - майка. Не футболка, не рубашка, а именно майка. Я такие в третьем классе носил. Знаете, белая такая, лапшичкой. Ну, я и остановился, Сам даже не знаю почему, - видать, свой детский сад вспомнил. Не поворачиваясь к ней левой половиной лица, кивнул. Садись, мол. Она и села. Причем так по-хозяйски. Слегка нагловато. Как будто я ей извозчик какой. Села, ноги вытянула и только потом говорит: «До метро добросите?» Я снова кивнул. Покосился на нее слегка. А голова совсем другим забита. Мне бы позавтракать где-нибудь. Да еще разговор с шефом предстоит. Глянул на часы - господи ты боже мой! А времени-то в обрез. Теперь уж точно не до еды. Только б на работу вовремя поспеть. Ну, я и погнал. Подрезал сходу пару машин. Они мне давай сигналить. Да ладно, мужики, потерпите. Меня если выгонят с работы, что делать - ума не приложу. Конечно, найти-то найду, да мать жалко. И жить на что-то надо. Да и нет у меня за душой ни копья. Я сколько ни заработаю - все трачу: то комп новый с прибамбасами куплю, то матери подкину, то бабке своей подарок сделаю - она одна меня понимает.
Короче, несусь я по дороге, машины обгоняю то справа, то слева, на желтый проскакиваю… Лечу, короче, а краем глаза вижу: девица-то моя в сидение вдавилась, вся напряглась. А носиком дергает: перегар, наверное, учуяла - скорее всего действие орбита закончилось. Но мне наблюдать за ней некогда: я на дорогу гляжу. В мои планы расшибиться в лепешку никак не входит. А тут эта пигалица вдруг еще под руку и говорит: «А у меня денег нет».
Вот дурочка. Она, наверное, думает, что я ее посадил из-за денег. Конечно, кому в голову взбредет, что на меня, двадцатишестилетнего болвана накатила детсадовская ностальгия. Майка ее мне мои самые счастливые годы напомнила. Тогда и родители не были в разводе, и бабка здорова, и любили меня все. А еще я тогда такие же точно майки носил, и пахли они детством - горячим утюгом.
Так вот, говорит она, что у нее нет денег, а мне-то пофигу. Я кивнул, а сам думаю, как бы мне в пробках на шоссе не застрять. И тут я вспомнил про одну дорогу. Дорога не дорога. Просто ослиная тропа какая-то, две машины не разойдутся. Петляет она вдоль гаражей, через лесок пробегает, но зато выскакивает почти к центру, и срезает огромнейший кусок. Я сходу и свернул на нее. Свернул резко, дерзко - и опять подрезал какого то мужика. Он вслед мне только и успел просигналить. Но догнать-то не догнал. Где ж ему меня догнать, если я в институтских гонках первые места всегда занимал.
Правда, дорога эта, на которую мы свернули, и про которую не все знают, вся очень сильно захламлена. Вся в рытвинах, по обочинам мусор валяется, бутылки там всякие, плюс еще покореженные бочки и разная металлическая рухлядь. По-хорошему по ней кататься - только машину бить, но в экстренных случаях - можно. Людей не видно. Кривые деревца по обочинам, да собаки бродячие. А еще она - узкая, односторонняя, поэтому я и гоню по ней под сотку. Молю только, чтобы навстречу никто не попался. А то встанем, упремся друг в друга. Тогда все, прощай работа.
И вдруг слышу тоненький такой голосок, жалобный: «Ой, дяденька, отпустите меня, пожалуйста. Я больше так не буду».
Поворачиваю голову и вижу, что пигалица моя совсем вся вдавилась в сидение. Сама сжалась, сумочку к груди прижимает. Кулачки как игрушечные в судороге стиснула. А глаза стали огромные как блюдца. В пол-лица. Синие-синие. Просто нереально огромные, и нереально синие. А на смуглой коже лица смотрятся вообще обалденно. И тут только я замечаю, что девка-то красавица. То есть сейчас, с этими тонкими плечиками, куцей стрижкой - просто гадкий утенок, а лет этак через пять будет ого-го! И тут мне вдруг так смешно стало: ну какой я ей «дяденька»! Конечно, с ее семнадцати-восемнадцати лет, я взрослый мужик. Но «дяденька»! Мне этой весной только двадцать шесть стукнуло. Дяденька! Я чуть не подавился от смеха. Повернулся к ней лицом и вдруг увидел в ее глазах море ужаса. Оно реально как бы плескалось в ее глазах. Я такого никогда не видел - чтобы у человека от страха были такие глаза.
И тут я все вспомнил - и про зуб выбитый, и про глаз заплывший, и про губу рассеченную. И про щетину на своих щеках. А она у меня за сутки вырастает на целый сантиметр. Черно-синяя. И увидел я себя со стороны. Прикиньте? Страх божий! Мужик, весь в щетине, опухший после пьянки, перегаром разит, глаз заплыл, под глазом синяк, зуба нет. Кошмар! В общем, я как это понял, как увидел что девчонка эта реально боится, мне стало еще смешнее. Ну, думаю, сейчас я тебя разыграю, деточка. Без гроша в кармане, а наглая. Небось, уже не в первый раз так катаешься. Ладно бы еще бабки были в кармане. Подумаешь в следующий раз, прежде чем тачку ловить.
А эта малявка, от страха уже еле лепечет:
- Дя-яденька. Отпустите меня, я так больше никогда не буду! - А сама ручку дверцы дерг-дерг.
Ну, думаю, не дай бог еще вывалиться на обочину. При таком ее хрупком строении - костей не соберешь.
- Точно не будешь? - Я брови сдвинул и специально так грозно спрашиваю. А сам уже хриплю от смеха и задыхаюсь, но лицо-то стараюсь держать сердитое: -Что же ты, девушка, машину ловишь без денег? А расплачиваться как будешь? Натурой?
А она от страха вообще уже вся дрожит, застыла как мумия, глазенки на меня вытаращила и только попискивает:
- Я никогда так не буду больше! Дяденька! Ну, пожалуйста! Ну, отпустите меня!
А меня от хохота уже судороги начались. Меня всего трясет, из глаз слезы катятся, хрип из горла вырывается, и хочется уже объяснить ей, и успокоить эту дуреху, что я не насильник никакой, и на дорогу эту я свернул, чтобы быстрее доехать, и что зуб мне вчера какой-то идиот выбил. А на самом деле я не драчун никакой, и не пьяница, а нормальный парень, институт закончил с красным дипломом, и деньги мне ее не нужны. Но вместо слов рычание какое-то получается.
Вот вы все ржете. А представьте, каково мне тогда было. Тут выскочили мы на нормальную дорогу, притормозил я. И машу ей рукой - давай, мол, иди. Я от смеха уже и говорить-то не мог. А ее и уговаривать не надо. Так дунула, что и след в одно мгновение простыл. В общем, вытер я слезы, посмотрел на себя еще раз в зеркало, вздохнул и поехал дальше.
В этот день все для меня сложилось очень удачно. И шефа не было, и с работы я свалил с обеда, и все бы ничего, парни, да только теперь разве что не снятся мне глаза эти. Я уж и так, и эдак. А они из головы не идут. Преследуют меня и днем и ночью: синие-синие, огромные-огромные, в пол-лица.
И вот прикидываю я теперь. Как только синяк сойдет и губа заживет, а покараулю-ка я несколько дней у того дома, где я эту пигалицу встретил. Вдруг живет она где-то там. Извинюсь перед ней, и расскажу заодно, как все так получилось. Что-то уж очень мне хочется снова ее увидеть. Джинсы в обтяжку, майку детсадовскую и глаза в пол-лица.

Март 2005 г.

Хроника одного превращения

Не хочу работать. Не хочу ни с кем общаться. Надоело. Кругом одни уроды. Вчера опять созвали пятиминутку и опять приставали ко мне, что я плохо работаю. Ни хрена себе плохо! Да если бы не я, они бы этот перевод еще два месяца делали. Он технический, о гидроизоляции подвальных помещений. Скука смертная. Да еще слов новых с километр. Как они мне все надоели. Пришлось сказать, что если премию не дадут, уйду к чертовой матери. Пусть ищут себе другую дуру.
Они вообще меня достали, глаза уже просто ни на кого не смотрят. Не коллеги, а сборище недоумков. И еще эта дура, секретарша Галечка, ограниченная и тупая тетка лет тридцати пяти. С дурацкой реденькой челочкой над скошенным лбом. Которая вообще ни слова связать не может, все поручаемые ей письма копирует из базы данных, и ни фразы от себя! А если говоришь ей, что надо кое-что добавить, то сплошные орфографические и стилистические ошибки. Да что говорить, когда у нее на столе постоянно стоит маленькое зеркальце, в котором она собой любуется, когда никто не видит. А сама-то - мымра мымрой. Нос - крошечная пипочка с вдавленной переносицей. Маленькие невыразительные глазки неопределенного цвета в обрамлении килограмма туши. Неровно выщипанные брови и кривые тонкие губки. Терпеть не могу с ней разговаривать. А ее все время на общение со мной прорывает:
- Наташа, а ты где одеваешься? - спрашивает она меня, когда я прохожу мимо нее в кабинет, и тут же делает подобострастное выражение на лице.
- Я вообще не одеваюсь, - это я уже грублю, - я бы с удовольствием ходила голой, только холодно.
- А те туфли, которые ты надевала на прошлой неделе, ты где купила?
Ну, типичный женский треп от нечего делать: то ли ей скучно, то ли в подруги набивается.
- А я вам не скажу, Галечка. А то вы тоже туда пойдете и купите!
По-моему слишком уж ядовито получилось - «Галечка». Только эта мамзель все равно ничего не поняла. Скушала и бог с ней.
- Вот вы какая, да?
- Да.
Господи, ну не идиотка ли. Да какая разница, где я купила туфли, ведь видно же, что не хочу с ней разговаривать.
А наш начальник?
Бывший, отставной военный. Шутки все солдатские, плоские, улыбка неискренняя, взгляд раздевающий. Даже прижатые к голове ушки вызывают тоску и ненависть.
- Наташенька, а что вы делаете вечерами?
- Курю марихуану.
- Вы всегда так странно шутите. Это что, у молодых сейчас такой юмор?
- Нет, это у пожилых сейчас такие манеры, при живых женах.
А этому «пожилому» лет сорок пять.
- Хи-хи. Ну, может, вы найдете время между вашей марихуаной, и мы поужинаем?
- А у меня, Петр Евгеньевич, диета, я после шести не ем.
Самовлюбленный до идиотизма. Слышит только себя. Наверное, думает, что все подчиненные мечтают с ним переспать. Или, во всяком случае, не имеют права отказаться. Ага. Как же.
Ведь есть же у кого-нибудь начальники не идиоты!
А самая «пестня» - это наш второй переводчик. Сальные косицы лезут за воротник, рубашка синтетическая, чтобы не гладить, ежедневный перегар с утра и ведро туалетной воды на немытое, наверное, с месяц тело. Фу, гадость.
И опять-таки идиотские шутки, похабные анекдоты в обед и наглые приставания.
- Наташ, как сегодня насчет кабака?
Можно подумать, что мы с ним только и ходим по кабакам. Ни разу не ходили и никогда не пойдем.
- Отвали, Ген.
- Нет, ну правда.
- Слушай, да пригласи ты Галечку, вы с ней как сиамские близнецы - два идиота, и оставь меня в покое, а также все мысли насчет меня. Просто, забудь и все.
- Ох, и стерва же ты, Наташка.
- Пусть я буду стервой, только отвали.
А может, просто у меня депрессия? Когда я пришла на эту работу, мне ведь они не казались такими мерзкими. Обычные люди, не отягощенные приличным воспитанием, не особо блещущие остроумием, не обезображенные интеллектом. Может я действительно стерва?
- Наташа, вы ведь Стрелец? А вы знаете, какой сегодня день?
- Нет, Гала, не знаю. - Уже шесть вечера, а я все ломаю и ломаю голову: что за день сегодня?
Эта идиотка, вечно читает различные гороскопы, вечно всем впихивает какие-то ненужные сведенья, типа: «завтра для Водолеев трудный день», или: «Львам надо быть аккуратнее при переходе улицы». Ей просто делать нечего, вот из нее и прет вся эта никому не нужная информация. Лучше бы книжку почитала, ей-богу.
- Ой, ну что вы. Сегодня для вас день исполнения желаний! Вот, смотрите, в этой газете есть японский гороскоп, и тут написано, что рожденным под созвездием Стрельцов и в год Дракона, именно сегодня, один раз в тысячелетие, дается право загадать желание. Вот вы что-нибудь загадайте, и увидите - это исполниться обязательно! Правда, там еще надо время рождения знать, но это не важно!
- Конечно. Конечно.
- Зря вы не верите. Я такие прогнозы еще не встречала!
- До свидания, Гала.
И я ушла домой.
Кто знает наши московские новостройки, тот наверняка знает, как сложно до них добираться. Сначала едешь на метро с двумя, тремя пересадками. В центре, на переходах маленькими шажками еле топаешь в затылок другим, прижимая к себе сумочку и стараясь не наступить никому на ноги. Молишь бога, чтобы не наступили и тебе. Во-первых, это больно. Во-вторых, могут порвать колготки. В-третьих, могут наступить на задник - и тогда прощай обувь.
А вечные бабки с тележками или тетки с неподъемными баулами? А гадкие подростки с шустрыми глазами. Так и кажется, что сейчас срежут сумочку. Вход в вагоны берешь штурмом. Надавливаешь всем телом на уже стоящих, опираешься на косяки дверей - и вот ты, наконец, в вагоне. Стоишь, со всех сторон прижатая чужими людьми, рельефы чужих тел вминаются в тебя, и ты становишься с ними единой массой. К тебе прижимаются изо всех сил незнакомые руки, ноги, спины, ягодицы и аромат твоих духов смешивается с запахом дешевого земляничного мыла, пота, табака, пива и еще черт знает чего. И когда тебя, наконец, выплевывают на твоей станции, ты уже смутно напоминаешь себе себя. Получилось что-то такое мятое, скомканное, всклокоченное и дурно пахнущее. Вот это оно , а уже не я, идет и встает в конец длиннющей очереди на автобус. Хорошо, если очередь ведет себя более или менее спокойно. Но большей частью приходится участвовать в битве и за автобус. Повторяется та же, уже привычная ситуация со срастанием в общую массу с населением, и обмена запахами. Короче, в результате поездки (а мой дом самый последний в городе, далее только пожарная каланча и лес), я вываливаюсь из автобуса и с тоской смотрю на последний «Рубикон» - поле грязи, по которому мне еще предстоит идти. Конечно, к середине лета оно подсохнет, и можно будет двигаться без опаски. Слава богу, какие-то добрые люди бросили дощечки. И мы, жертвы пассажирского транспорта, гуськом, друг за другом аккуратно следуем по этим мосткам. Обувь дорогую опять-таки не наденешь в таких условиях. Так и кажется, будто мы живем не в столице почти европейского государства, а в отдаленной сибирской деревне.
Когда я покупала эту квартиру, дешевле просто не было. А мне надо было быстро убраться от брата, которому жена принесла двойню. В нашу с ним однокомнатную квартиру, доставшуюся от родителей. Тогда у меня было немного денег, и я прикупила эту халупу. А хотела взять машину. Но альтернативы не было.
Вот топаю к себе домой, эмоции положительные отсутствуют напрочь, и вдруг вижу: пять или шесть собак лежат на краю этого грязевого поля. Лежат себе так смирно, клубочком свернулись, солнышко пригревает, довольные, счастливые. И я им позавидовала. Вот, думаю, хорошо бы быть собакой. Наплевать на все - на деньги, на карьеру, на шефа. Вести такую бездомную, полную опасностей жизнь и не заморачиваться.
Ладно, думаю, куплю завтра специально для них сарделек пару килограмм, и устрою им праздник.
Утром будильник как всегда прозвенел в шесть. С полузакрытыми глазами, позевывая, я сползла с дивана и потащилась в ванную. Зажгла свет и в зеркале увидела себя! Мое лицо было покрыто шерстью.
Что это? Не сон, не глюки, я не психически больная, ясно, что явь, даже не стоит щипать себя за ляжки или биться головой об стенку. Руки тоже в шерсти. Медленно провожу руками по плечам и по голове. Рыжеватая шерстка на плечах, мягкая и шелковистая. В принципе, не очень густая, но длиной почти в сантиметр. На голове остались еще мои длинные и черные волосы. Только под ними уже проросла рыжая поросль. Машинально я взяла расческу и причесалась. Потом подумала - и сняла рубашку. Вся кожа, поверх моего супердорогого загара, была покрыта шерсткой. На спине она была более густая, на груди совсем редкая. Меньше всего шерсти было на лице. Больше вроде ничего не изменилось.
В ступоре я прошла на кухню, поставила варить кофе и села на диванчик. Что это? Как это? Так не бывает! Что делать? Я сразу вспомнила Галечку, с ее дурацким японским гороскопом и мое вчерашнее желание. Нестерпимо зачесалась спина и захотелось есть. Захотелось чего-нибудь мясного. Вытащив пару сосисок из холодильника, я съела их, не дожидаясь кофе. Понятно, что на работу я не пойду. Плевать. К врачам идти бесполезно. На улицу тоже. Даже если я побрею морду, надену бейсболку, джинсы и кроссовки, то куда мне идти, и зачем? Буду ждать, что будет дальше.
Целый день я провела дома. К телефону не подходила. Кто-то позвонил в дверь - я не открыла. Смотрела телевизор и ела. Ну когда я еще могла себе позволить целый день валяться на диване и есть? Есть целый день, что хочу, благо холодильник был полон продуктов. Время от времени я сползала с дивана и подходила к большому зеркалу в коридоре. Шерсть практически не росла, только слегка чесалось все тело, и мне стало казаться, что она стала гуще. В обед я сняла одежду и поняла, что мне не только не холодно, а очень приятно быть голой. Мою кожу, мое тело не раздражали ни пластиковые табуретки на кухне, ни ковер в коридоре, ни велюровое покрытие дивана. Мешал только зуд по всей коже. Тогда я, поразмыслив, достала запечатанную бутылку виски, открыла пакет с соком, притащила из холодильника недоеденные в праздник шоколадные конфеты и устроила себе пир. Я знала, я чувствовала, что я больше никогда не буду пить виски. А как это все-таки приятно. Выпив почти всю бутылку, я уснула, легко и без снов.
Проснувшись к вечеру, ощутила жуткий голод, причем на фрукты мне не хотелось даже смотреть. К колбасе отношение осталось прежнее. Очень даже положительное. Растянувшись на диване, и ощущая блаженство, я включила телевизор и стала ждать: что же будет дальше. К ночи шерсть стала более жесткой, длинные волосы на голове выпали. Ногти слегка загнулись и затвердели. Хвоста пока не ощущалось. Просто все еще слегка чесался копчик. Разглядев внимательно себя в зеркало, я вслух призналась сама себе, что я превращаюсь в собаку.
Дождавшись поздней ночи, когда все нормальные люди уже сидели по домам или даже спали, я собрала по дому остатки еды, вывалила в сумку все замороженное мясо, сосиски, рыбу - в общем, все, что нашла в холодильнике, за исключением сыра, его я оставила себе на завтрак, и пошла к грязевому полю.
В темноте я не сразу увидела их. Они лежали и спали. Но когда я подошла поближе, они встали и настороженно повернули ко мне головы. Какое-то время мы стояли и смотрели друг на друга. Я переводила взгляд с одних на других, вглядывалась в глаза и думала: интересно, а кем вы были в прошлой жизни? Что я вообще о вас знаю?
Через какое-то время среди них почувствовалось немое движение вперед, и я присела на корточки.
- Подходите, ребята, - сказала я, доставая из сумки продукты и раскладывая их вокруг себя. - Подходите, не бойтесь, я вам поесть принесла.
После этих слов, я разбросала куски мяса подальше друг от друга, чтобы мои будущие приятели не подрались, и с удовольствием долго смотрела, как они едят. Я знала, что завтра буду с ними, и что вряд ли кто принесет нам поесть, что придется самой добывать еду, а также голодать и мерзнуть зимой, убегать от собачников, и драться за территорию. И я уже знала, что завтра они примут меня в свою компанию.
Почему-то вся эта фантасмагория воспринималась мной очень спокойно. Раньше я думала, что если со мной случится что-то нереальное, то я просто взорвусь, закачу истерику, поубиваю всех на месте. А сейчас мне было почему-то очень спокойно и легко.
Вернувшись домой, я съела оставленный на завтрак сыр, остатки сметаны, еще раз сварила себе напоследок кофе и, допив виски, улеглась спать.
Мне не было страшно, и, натянув на плечи одеяло, я подумала, что уже завтра могу проснуться в окончательном собачьем облике. Тогда я встала и открыла входную дверь, чтобы утром без проблем выйти на улицу. В противном случае мне придется долго выть. И не факт, что меня сразу услышат. Потом придут люди, соседи. Они взломают дверь, но не отпустят меня на свободу, а отведут меня к брату и скажут:
- Ваша сестра пропала. Такая жалость, примите соболезнования. А это ее собачка. Наташа закрыла ее дома, и она так выла, так выла. Возьмите ее к себе.
И Пашка оставит меня у себя, и они с женой не дадут мне желаемой свободы. Они оденут на меня ошейник, ограничат в передвижениях, будут кормить, лелеять, жалеть и гулять по очереди.
Ну уж нет!
У меня еще есть дела!
Мне надо будет еще обязательно найти эту тварь, Галечку, и ПОКУСАТЬ!!!

Меню статьи:

Новелла «Превращение» (Die Verwandlung) – культовое произведение чешского писателя Франца Кафки. Невероятная история, произошедшая с коммивояжером Грегором Замзой, во многом перекликается с жизнью самого автора – замкнутого неуверенного в себе аскета, склонного к вечному самоосуждению.

Имея недюжинный литературный талант и посвящая писательству большую часть свободного времени, Кафка занимал скромную чиновничью должность. При жизни он опубликовал только малую часть своих произведений, остальное завещал сжечь. К счастью, его душеприказчик – писатель Макс Брод – не выполнил последней воли умирающего и опубликовал произведения товарища посмертно. Так мир узнал об одном из величайших прозаиков ХХ века, который старательно прятал свой талант в тени страха и неуверенности.

«Превращение»

Широкая известность произведения
Сегодня “Превращение” является знаковым произведением писателя, оно входит в школьную и университетскую программы, стало объектом исследования сотен научно-исследовательских работ, породило множество новых произведений искусства.

В частности, «Превращение» неоднократно экранизировалось. В 1957-м и 1977-м вышли фильмы «Невероятно худеющий человек» («Невероятные приключения исчезающего человека») и «Превращение мистера Замзы» («Превращение мистера Замзы»). В 2002 году российский режиссер Валерий Фокин снял картину «Превращение». Роль Грегора Замзы блестяще исполнил отечественный актер Евгений Миронов.

Давайте вспомним, как это было у Франца Кафки.

Это утро началось для простого коммивояжера Грегора Замзы весьма необычно. Спал он беспокойно и чувствовал себя довольно разбитым. Больше всего на свете Грегору хотелось еще поспать. Каждый день ему приходилось вставать в четыре утра, чтобы успеть на пятичасовой поезд. Его работа была сопряжена с постоянными разъездами, которые вконец изматывали молодого человека. Однако выбрать что-то менее хлопотное и более приятное душе он не мог. После болезни отца Грегор стал единственным кормильцем в семье Замза. Он трудился в конторе, принадлежавшей кредитору родителя, человеку во многом несправедливому и деспотичному. Заработок Грегора помогал снимать для семейства – отца, матери и младшей сестры Греты – просторную квартиру и откладывать деньги на выплату отцовского долга.

«От этого раннего вставания можно совсем обезуметь, – мысленно рассуждал коммивояжер, – человек должен высыпаться». Вот выплачу долг отца, продолжал думать младший Замза, и уволюсь, а на скопленные деньги отправлю сестру учиться в консерваторию, она прекрасно играет на скрипке, у нее талант.

Но что это такое? Стрелки часов показывают половину седьмого! Неужели Грегор не услышал звонившего будильника? Неужели проспал? Следующий поезд отходит без малого через полчаса. Рассыльный уже, наверняка, сообщил о его опоздании начальнику. Теперь его ждет выговор и, возможно, взыскание. Главное – как можно быстрее встать. Однако тело отказывалось слушаться Грегора. Это, по правде, больше не было человеческое тело. Одеяло сползло с выпуклого коричневого живота, разделенного дугообразными чешуйками, перед глазами завиляли длинные тонкие лапки. Их было, по меньшей мере, шесть… За ночь Грегор Замза превратился в страшное насекомое и совершенно не представлял, что с этим делать.

Не успев как следует прийти в себя и осознать таинственную метаморфозу своей внешности, Грегор услышал ласковый материнский голос: «Грегор, уже без четверти семь. Разве ты не собирался уехать?» Он поблагодарил мать за беспокойство и с ужасом отметил, что абсолютно не узнает собственного голоса. К счастью, сквозь дверь родительница не заметила изменений.

Неуклюжие попытки подняться с кровати не увенчались успехом. Нижняя часть тела абсолютно не слушалась коммивояжера Замзу. Домашние забеспокоились: следом за матерью попытку разбудить сына повторил отец, а затем и сестра Грета. Вскоре на пороге дома появился рассыльный, подоспевший со станции, чтобы выяснить, почему обыкновенно пунктуальный Грегор Замза не явился на рабочее место.

Твердя, что прихворал и вот-вот будет готов к работе, Грегор с трудом добрался до двери. Ему стоило огромных усилий подняться на задние лапки и отворить дверь. Собравшимся открылось жуткое зрелище – на пороге комнаты стоял большой жук, говорящий голосом, смутно похожим на грегоров.

Мать, женщина чувствительная и болезненная, тут же рухнула в обморок, рассыльный попятился к выходу, сестра вскрикнула, а отец после непродолжительного шока затолкал отвратительное создание обратно в комнату. При этом Грегор больно оцарапал бок и повредил лапку. Дверь с грохотом захлопнулась. Так началась новая жизнь и заточение Грегора Замзы.

Больше не человек. Яблочная баталия

О возвращении Грегора на работу не могло быть и речи. Потянулась паутина унылых ней, которые Замза проводил в своей «тюрьме». В комнату Грегора не заходил никто, кроме Греты. Девушка приносила брату миски с едой и делала небольшую уборку.

Между тем в Замзе стало постепенно угасать все человеческое. Он заметил, что свежая еда перестала приносить ему удовольствие, в то время как покрытый плесенью сыр, подгнившие яблоки, заветренное мясо казались ему деликатесом. Грегор стал привыкать к своему новому телу и открыл удивительную возможность ползать по стенам. Теперь он мог часами висеть на потолке и предаваться воспоминаниям о прошлой жизни или просто дремать. Речь жука-Грегора была больше не доступна для человеческого уха, его зрение ухудшилось – теперь он с трудом различал дом на другой стороне дороги.

Однако в остальном Замза остался все таким же, каким был до этой чудовищной метаморфозы. Он горячо любил свою семью и тяжко переживал из-за того, что доставляет им столько хлопот. Когда сестра заходила в комнату для уборки он прятался под кровать и прикрывал свое уродливое тело простыней.

Только однажды Грегор случайно показался на глаза домашним. В его появлении не было злого умысла. Мать с Гретой затеяли вынести мебель из грегоровой комнаты – пусть «оно» (Грегора называли теперь этим местоимением) ползает. Жук наблюдал из своего укрытия, как его комнату покидают горячо любимые сердцу вещи. С ними было связано так много детских и юношеских воспоминаний. Из комнаты выносили не мебель, а его прошлую жизнь. Когда женщины ненадолго отвлеклись, Грегор взбежал на стену и обхватил лапками портрет дамы в муфте, который очень ему нравился.

Впервые после превращения мать вновь увидела сына, точнее то, во что он переродился. От перенесенного шока у нее вновь случился припадок. Грегор засеменил за родительницей в комнату, ему искренне хотелось помочь маме.

В этот момент подоспел отец. С недавних пор он служил рассыльным. От дряхлого старика, который едва волочил ноги во время непродолжительных прогулок, не осталось и следа. Господин Замза сменил заношенный домашний халат на мундир, весь приосанился, выпрямился, заново возмужал. Услышав от дочки, что «Грегор вырвался», он принялся бросать в него яблоки, что стояли в вазе на столе. Это человеку они не могут причинить ощутимого вреда, а для хрупкого панциря жука несут серьезную опасность. Одна из таких яблочных бомб угодила в спину Грегора и пробила ее насквозь. Истекая кровью и корчась от боли, жук прошмыгнул в свое убежище. Дверь за ним захлопнулась. Это было начало конца.

С этих пор Грегор стал чахнуть. Никто не потрудился вытащить яблоко из раны на спине, где оно продолжало гнить, причиняя жуку огромные страдания. Комната Грегора заросла паутиной, здесь больше никто не убирал. Перед тем как убежать на работу в мастерскую, сестра вталкивала ногой миску с едой, а вечером сметала нетронутую трапезу веником.

В квартире появились новые жильцы – семейство приняло решение сдавать одну из комнат, чтобы как-то улучшить свое материальное положение. По вечерам отец, мать и сестра собирались в гостиной за чтением газет. Это были самые долгожданные часы в жизни Грегора. Дверь в его комнату приоткрывали, сквозь щель он наблюдал за дорогими людьми, которых по-прежнему любил всем сердцем.

Однажды вечером его сестра музицировала для постояльцев. Завороженный игрой Греты, Грегор совсем забылся и выполз из своего укрытия. Увидев страшного монстра, покрытого паутиной, пылью, остатками еды, жильцы подняли скандал и тут же съехали.

«Пусть убирается отсюда! – заливалась слезами Грета, – Отец, ты должен избавиться от мысли, что это Грегор… Но какой же это Грегор? Будь это он, то давно бы понял, что люди не могут жить вместе с таким животным и давно бы ушел».

Уползая в свою комнату, Грегор тяжко корил себя за неосторожность и за то, что в очередной раз принес несчастье своей семье. Через несколько дней он умер. Служанка, что убирала в комнате жука, сообщила хозяевам – «оно издохло». Ссохшееся тельце Грегора смели веником и выбросили.

Семейство Замза облегченно вздохнуло. Перво-наперво мать, отец и дочь сели в трамвай и отправились на загородную прогулку, чего давно себе не позволяли. Они обсуждали дальнейшие планы на будущее, которое выглядело теперь весьма многообещающим, и не без гордости отмечали, как хороша Грета. Жизнь продолжалась.

Абсолютно уникальная книга Абсолютно уникальная книга , которая фактически “создала” его имя для культуры мирового постмодернистского театра и кинематографа второй половины XX в.

Притягательная особенность новеллы «Превращение», как и многих других произведений Франца Кафки, в том, что фантастические, абсурдные события описываются автором, как данность. Он не поясняет, почему коммивояжер Грегор Замза однажды проснулся в своей постели насекомым, не дает оценку событиям и персонажам. Кафка, как сторонний наблюдатель, описывает историю, произошедшую с семейством Замза.

Прочесть зашифрованный между строками подтекст, однако, не сложно. Несмотря на то что в насекомое превратился Грегор, именно он и только он является самым человечным персонажем. Владимир Набоков в комментариях к новелле отмечал, что «превращение в жука, изуродовавшее его (Грегора) тело, лишь увеличило его человеческую прелесть».

В то же время родные Грегора проявили свои самые низкие качества. Отец оказался притворщиком и обманщиком, мать – бесхарактерной, как пишет Набоков, «механической», горячо любимая сестра Грета – черствой, первой предательницей. А главное – никто из домочадцев по-настоящему не любил Грегора, не любил настолько, чтобы сохранить это чувство даже в минуты невзгоды. Грегор был обожаем до тех пор, пока приносил пользу семейству. Потом его обрекли на смерть и без видимых мук совести выбросили вместе с мусором.

Превращение Грегора в насекомое продиктовано абсурдностью окружающего мира. Находясь в противоречии с действительностью, герой вступает с ней в конфликт и, не находя выхода, трагически погибает.

Своеобразие творческого наследия Франца Кафки

Творческое наследие Кафки тесно связано с непростой биографией писателя. Не секрет, что Кафка – выдающаяся фигура в мире литературы, а в художественном пространстве ХХ века – так вообще одна из ключевых. Любопытно, что Кафка получил посмертную известность и признание, потому что львиная доля работ немецкого писателя была опубликована после смерти автора. Для произведения Кафки характерен абсурд, однако в культуре ХХ века абсурд занимает куда более серьезное место, чем просто часть семантического ряда. Это в том числе направление и течение литературы.

Абсурд, страх внешнего мира, власти и авторитетов, тревога, экзистенциальная пропасть, духовный кризис, отчуждение, заброшенность, чувство вины и отсутствие надежды – характерные черты творчества Кафки. Кроме того, автор причудливо и органично переплетает фантастические и реальные элементы в единое словесное кружево. Это тоже визитная карточка немецкого литератора.

Пока Кафка был жив, в печати вышло несколько небольших рассказов писателя. Опубликованные при жизни автора произведения – это всего лишь малая часть творческого наследия Кафки. В принципе, справедливо отметить, что Кафка не получил прижизненной славы, так как тексты литератора не сумели привлечь достаточного внимания аудитории. Однако, умирая от туберкулеза, Кафка завещал свои работы товарищу и по совместительству душеприказчику. Это был Макс Брод – писатель и философ, который и занялся впоследствии изданием произведений Кафки. Часть рукописей принадлежали возлюбленной писателя – Доре Диамант. Девушка исполнила, в отличие от Макса Брода, последнюю волю Кафки и сожгла все тексты, принадлежавшие перу скончавшегося литератора.

Философское переосмысление «Превращения»

«Превращение» – это новелла (иногда, правда, жанр этого текста определяется как повесть) Кафки, которую также опубликовал Макс Брод. После смерти автора. Этот текст, по замыслу Брода, должен был составить литературный триптих под названием «Кары», в который также вошли бы рассказы «Приговор» и «В исправительной колонии». Анализируемое произведение послужило материалом и вдохновением для нескольких экранизаций.

Кафка принадлежит к когорте тех писателей, которые постоянно заставляют читателя возвращаться к своим произведениям, перечитывать их снова и снова. Новый опыт приносит новый угол зрения в трактовку и прочтение текстов Кафки. Это связано с тем, что произведения немецкого писателя наполнены образами и символами, которые предполагают множество векторов интерпретации. Соответственно, литературоведы говорят о наличии разных схем прочтения текстов Кафки. Первый способ – это чтение ради приключений, ради сюжета, которыми полнятся романы и рассказы немецкого автора. Второй способ – это чтение ради получения нового экзистенциального опыта, ради самоанализа и психоаналитического восприятия событий собственной жизни. Несмотря на иррациональные элементы и откровенный абсурд, логика внутреннего мира Грегора – центрального действующего лица произведения – остается сугубо рациональной.

Краткий анализ новеллы немецкого писателя

В «Превращении» читатель почти не замечает присутствия автора. Кафка не дает в тексте даже намека на собственное отношение к происходящим событиям. Эта новелла – чистое описание. Литературные критики и литературоведы называют «Превращение» «пустым знаком», текстом без означающего (термин семиотики), что характерно для большинства текстов Кафки. Повествование раскрывает трагедию человеческого одиночества, брошенного героя, который вынужден чувствовать вину за то, что в чем на самом деле не виноват. Судьба и жизнь предстают в новелле в свете абсурдности и бессмысленности. В центре сюжета – некий рок, как это обычно бывает – фатальный, злой случай. Человек перед таким роком оказывается пешкой, маленькой фигурой перед грандиозным масштабом вселенской непримиримости. Кроме абсурда, писатель элегантно и умело использует гротеск. Заслуга и отличие Кафки состоят в том, что этому художнику в сфере литературы удалось создать органичное, естественное хитросплетение фантастики и реальности.

Кафка изображает маленького человека, неспособного противостоять превосходящим силам отчуждения. Замза, безусловно, – пример такого маленького человека, у которого есть свое – такое же маленькое, как и сам герой, – счастье. Кафка поднимает и проблему семьи, а также отношений внутри нее. Замза мечтал, что накопит достаточно денег, и отдаст заработанные средства сестре, чтобы та поступила на учебу в консерваторию. Однако внезапное, случайное перевоплощение, которое Замза обнаружил в одно ничем, казалось бы, не примечательное утро, разрушило мечты и планы героя. Грегор понял, что прежнего его больше не существует. Здесь приходит в голову мысль, что часто человек не замечает смерти: кончина наступает до того, как перестает функционировать тело, конец – это, прежде всего, внутренняя смерть, когда человек теряет себя. Маленький домашний мирок Замзы отвергает героя, выплевывает Грегора.

В чем глубинный смысл «Превращения»?

Удивление и шок – наиболее распространенные эмоции читателя, столкнувшегося с «Превращением». Что происходит? Главный герой новеллы постепенно превращается из человека в насекомое. Ситуация кажется, мягко говоря, неправдоподобной, однако детализация заставляет читателя, в итоге, поверить в историю Кафки. Естественность – мощное оружие Кафки. Сама по себе естественность представляется трудной категорией, ведь, чтобы понять ее смысл и суть, нужно приложить усилия. Герменевтический текстов Кафки свидетельствует о плюральности вариаций толкования произведений писателя. «Превращение» также раскрывает перед читателем множество слоев, а выбранная автором форма изложения – новелла – позволяет родиться множеству вариантов для толкования смыслы слов Кафки.

Образ насекомых у большинства людей вызывает естественную реакцию неприятия. Соответственно, повествование «Превращения» вызывает эстетический шок. Если проанализировать произведение немецкого писателя с точки зрения психоанализа, то получится, что Кафка в форме текста представляет личные проблемы: самобичевание, чувство вины, комплексы (не в том значении, как об этом пишет Фрейд, а скорее в некотором простонародном, повседневном смысле этого слова).

С другой стороны, Кафка описывает трансформации отношения семьи к Замзе, связанные с изменениями самого Замзы. Причем писатель акцентирует внимание именно на переменах во внешности главного героя. Читатель видит метафору бюрократизации жизни, подмену настоящего отношения функциональностью и механицизмом. Прибегая к помощи таких образов и метафор, автор в литературной форме изображает проблему одиночества человека, господствующие в ХХ веке настроения отчужденности и заброшенности. Впрочем, подобные мотивы характерны не только для творчества Кафки. В философии на чувстве одиночества и отчужденности настаивали экзистенциалисты, находившиеся под влиянием идей Сартра и Симоны де Бовуар. Экзистенциализм получил распространение и в литературе (например, можно вспомнить произведения Камю).

Сочинение

«… Я живу в своей семье более чужим, чем самый чужой». Ф. Кафка.

Выдающийся австрийский писатель-модернист Франц Кафка (1883-1924) с раннего детства чувствовал болезненную любовь-ненависть к отцу, который отмечался очень деспотичным характером, был для семьи настоящим тираном. Франца он упрекал в бесталанности, упрекал неумением «крутиться» в жизни. Неспособный оказать отцу активное сопротивление, Франц все же отказался заниматься торговлей и обратился к литературному творчеству, хотя отец с презрением относился к этому занятию. Всю свою жизнь Франц Кафка посвятил отцовской семье и никогда не имел своей. Всю свою жизнь сын хотел доказать отцу свою значимость. Поэтому неудивительно, что одна из основных тем творчества писателя – отношения в семье – нашла яркое отражение в новелле «Перевоплощение», которая занимает центральное место в творческом наследии Франца Кафки. Герой новеллы – Грегор Замза вырос в Праге в мещанской семье, интересуется исключительно материальным в жизни. Отец Грегора растранжирил почти все деньги семьи, и Грегор вынужден служить одному из отцовских кредиторов, став коммивояжером. Отец потерял работу, мать болела астмой, сестра Грета была еще слишком молодой, чтобы работать. Поэтому Грегор вынужден был самостоятельно содержать семью. Ежедневно вставая на рассвете, он большинство своего времени проводит в дороге.

«О Боже… какую тяжелую профессию я себе выбрал! Изо дня в день дорога. И так приходится волноваться гораздо больше, чем на той же работе дома, а тут еще эта ужасная пища, все новые люди, с которыми никогда дольше не побудешь, никогда не подружишься». Все помыслы Грегора направлены на интересы семьи. Он не имеет ни друзей, ни любимой девушки. Нечастыми вечерами, которые ему приходится провести дома, Грегор сидит с родителями «у стола и читает газету или изучает расписание движения поездов». Все деньги, заработанные тяжким трудом, Грегор отдает родителям, благодаря чему семья могла жить в достатке и иметь прислугу. «Он так гордился тем, что сумел обеспечить родителям и сестре такую жизнь в таком красивом доме». Молодой человек мечтал накопить денег для сестры, которая прекрасно играла на скрипке, чтобы та получила образование в консерватории. На первый взгляд кажется, что в семье царят любовь и согласие.

Но одним дождливым утром с Грегором произошла странная вещь: он превратился в насекомое. Пораженный этим чрезвычайным событием, он даже не задумывается над тем, почему это произошло и что дальше с этим делать, как снова стать человеком. Единственная его мысль – что будет с работой, заработками, на что будет жить семья. Родители и сестра были потрясены бедой Грегора, однако они не озабочены тем, как вернуть Грегора-человека. Их беспокоило лишь, как скрыть событие от посторонних и где брать деньги. Сначала мать и сестра жалели Грегора-насекомое, пока была надежда на то, что он может каким-то образом сам выздороветь. Сестра приносила еду в его комнату. Сначала она даже пыталась догадаться, что подходит брату. И очень быстро ей это надоело, и она «ногой быстро заталкивала в комнату любую еду, а вечером, безразлично отведал ли он пищу, или – часто такое теперь случалось, что он даже не прикасался к ней, выметала одним взмахом метлы». Со временем Грета перестала скрывать свое отвращение к брату-насекомому. Отец же изначально пытался физически навредить Грегору. В первый день, когда случилось несчастье с сыном, он, загоняя бедное насекомое в комнату, «хорошо толкнул сзади, Грегор, истекая кровью, упал…». В другой раз отец стал бросать в него яблоки, и одно из них «просто-таки вошло ему в спину». То яблоко так и осталось у Грегора на спине, и из-за раны, причиненную отцом, сын навсегда потерял подвижность. Уютная комната Грегора со временем превратилась в свалку ненужных вещей. По этому из жилища вынесли мебель, к которым Грегор привык, а взамен поставили ящики для пепла и мусора. В семье сложилась привычка забрасывать в эту комнату вещи, для которых не находилось другого места. Пока Грегор мог содержать семью, его родители и сестра казались беспомощными. Но когда они поняли, что их кормилец больше не сможет работать, оказалось, что они способны позаботиться о себе. Отец пошел работать – носил мелким банковским служащим завтраки, мать стала шить дома тонкое белье для магазина мод, сестра нашла себе место продавца, а вечерами учила стенографию и французский язык, чтобы впоследствии получить какую-то лучшую работу.

Из вечерних разговоров родных в гостиной Грегор узнал, «что у них, несмотря на банкротство, осталось с давних времен немного денег, на которые за эти годы еще наросли проценты». К тому же, деньги, которые Грегор ежемесячно приносил домой, – себе он оставлял лишь несколько гульденов, – родители тоже не все тратили, следовательно, скопился небольшой капиталец.

Грегор-насекомое чем дальше, тем больше чувствовал свою ненужность в родительском доме и поэтому становился все слабее. Добили же его слова Греты, которую он так любил: «Нам нужно избавиться от него… Если бы это был Грегор, он давно бы уже понял, что людям невозможно жить вместе с такой уродиной». Грегор понял, что во всем мире он теперь никому не нужен. Лежа в темноте, он «вспоминал растроганно и любовно» о своей семье. Он теперь был еще больше, чем сестра, убежден, что должен исчезнуть. Так он лежал, пока часы на башне пробили три часа утра, и мысли его были чистые и нежные. Узнав утром, что Грегор умер, его семья облегченно вздохнула и устроила себе отдых на природе, за городом.

Превратив своего героя в насекомое, Кафка оставил ему человеческую душу, любящую, чуткую. Чего не скажешь о членах его семьи, которые внешне были людьми. Они никогда по-настоящему не заботились о Грегоре, не любили его. Еще, будучи человеком, Грегор лишь однажды видел их лица счастливыми, когда после банкротства впервые положил на стол заработанные деньги. «Это была замечательная пора, и она уже никогда не повторится, по крайней мере во всем своем чуде, хотя Грегор и позже зарабатывал столько денег, что был способен содержать всю семью. И семья, и Грегор привыкли к этому: семья благодарно принимала деньги, Грегор радостно отдавал их, но особого тепла больше не ощущалось.

Именно отсутствие семейного тепла и бездуховность, которая поразила мещанское общество, убивают героя новеллы Франца Кафки «Перевоплощение».

---